Нам предстояло пройти на веслах километров пять до нашего места ловли судака, и встать точно на известном расстоянии. Туман не позволял отрываться более чем на десять метров. Наши лодки тихо скользили по зеркалу. Товарищ шел чуть впереди. Изредка мы перекликались. Однообразный массив леса сменился открытой пологой луговиной.
И вдруг с левой стороны, где, насколько мне было известно, должен быть холм, на нас наплыла огромная гора. У ее подножия виднелась фигура одинокого рыболова, замершего над донками. Оказывается, мы отклонились в сторону и заплыли в правый приток затопленной реки. Гора же была всего лишь кучей песка, завезенного для устройства пляжа.
Сориентировавшись по луне, он решил отплыть чуть дальше. Мы углубились в туман. Правда, стало чуть-чуть светлее. На часах было уже пять. Напарник часто измерял глубину, что-то считал и перемещался метров на пятьдесят, табанил и снова опускал глубомер. Наконец торжественно провозгласил: — Двенадцать метров. Ставим и начинаем ловлю судака!
Мы разошлись метров на десять и стали снаряжать кружки. Я осторожно насаживал на тройник карасика за спинной плавник, опускал в озеро и, отмотав леску на необходимую глубину, пускал кружок, и он постепенно удалялся от лодки. В предутреннем свете кружки казались черными. Я разматывал третий кружок, когда заметил, что второй чуть качнулся и перевернулся, как блин на сковородке.
— Дружище, у меня перевертка! — Давай проверяй. Я не торопясь подгреб. Кружок неподвижно лежал белой стороной вверх и не крутился, как ему полагалось бы по науке. Стал осторожно выбирать леску и, почувствовав тяжесть, подсек. — Есть, сидит! — Ну что, помогать или сам вытащишь, отозвался он.
Судя по рывкам, рыба была не больше килограмма. Когда я подтянул ее к лодке, то увидел холодные, злобные, как мне казалось, глаза двухкилограммовой щуки! Леска торчала из угла ее пасти. Она почти не сопротивлялась. Я решительно потащил щуку из воды, чтобы перевалить через борт лодки, но тут она проснулась, ударила хвостом, и в руках у меня остался обрывок лески. Мгновение хищница оцепенело стояла у самой поверхности. Я, было попытался схватить ее рукой, но она как-то даже кокетливо вильнула хвостом и скрылась в глубине. — Сошла! — крикнул я ему. — Эх ты, недотепа! Ответил он.
Я никак не мог прийти в себя, но вина моя была столь очевидна, что я не стал спорить с другом. Зазнайство и самоуверенность недопустимы на рыбалке. Уж сколько раз я убеждался в этом. Я привел в порядок кружок, насадил свежего живца и опустил его. Настроение у меня, несмотря на неудачу, оставалось оптимистическим. Казалось, что в это утро переверток будет еще немало и я обязательно поймаю судака.
Я и не заметил, как совсем рассвело. Рядом усердно трудились другие кружочники, значит, в темноте место было выбрано правильно для ловли судака. Мы находились в полукилометре от суши. Солнце оторвалось от горизонта, и все очарование раннего утра пропало. Небо было чистым, без облачка. Пошли пустые перевертки, хищник схватывал, но затем почему-то бросал живца, и он по-прежнему резво ходил на леске.
Но вот у напарника один кружок перевернулся и стал вращаться. Тот выбрал слабину и резко подсек. Недолго думая, я понесся к нему полным ходом, чтобы подсаком взять рыбу. Когда я был метрах в двух от него, на поверхности показалась щука раза в полтора крупнее той, которую я упустил. Увидев лодку, щука торпедой метнулась под нее, леска щелкнула, и дружбан оказался в том же самом положении, в каком побывал я.
— Кретин! — завопил тот, теперь уже имея в виду себя. Я пытался его успокоить, но он продолжал проклинать себя. Рыбалка была явно испорчена. Изредка случались перевертки, но все пустые.
— Больше ничего сегодня не будет — упустили время. Я намеренно медленно собирал кружки, надеясь на удачу до последнего мгновения. Друг внимательно осмотрел свои кружки, затем и мои и поставил на них стальные поводки. Весь день мы отдыхали, а вечером, наловив живцов, стали готовиться к выезду. Встали пораньше, еще трех часов не было...
Гавань лодочной станции освещал прожектор. Когда мы взяли лодки и все в них разместили, я заметил, как по освещенному прожектором озеру, будто молнии пробегают. Мне сначало показалось, что так проблескивает легкая волна. Однако товарищ уверял меня, что это рыба, может быть, тот же жерех.
Тумана не было, и наши лодки уверенно скользили вперед, мы хотели еще засветло расставить кружки. Лунный серпик иногда нырял в легкие облачка. Я шел размашисто, далеко за спину закидывая весла, жадно глотая свежий, напоенный летним ароматом воздух. Слева светились огоньки домов отдыха и рыбацких костров. Шли мы кратчайшим путем, обходя мели и заросли водорослей.
На место ловли судака пришли до рассвета, быстро распустили кружки. Подгоняемые легким ветерком, они медленно двигались по темной воде. Прошел час. Тихо, ни одной перевертки. Заалела полоска неба над левым берегом, потом выкатилось желтое солнышко. Я посматривал в сторону других рыбаков, у них, как мне казалось, тоже было глухо.
Товарищь явно нервничал. Мы решили переместиться подальше, на глубину. За нами последовали и соседи. Промерив глубину, мы снова распустили кружки. Но переверток и тут не было. Я переоборудовал спиннинг в донку, наживил крючки двумя карасиками и плавным взмахом послал их на дно. Мне хотелось проверить, стоит ли хищник у дна или в полводы. Никого мои карасики не заинтересовали.
И вот наступила третья, последняя ночь, днем мы наметили возвратиться в Москву. Мы снова поднялись в три часа и снова, сидя в лодках, жадно глотаем свежий ночной воздух. На этот раз мы распустили кружки на бровке, где был свал в глубину метров на десять.
В течение часа было несколько пустых переверток. Игорь теперь соглашается со мной, что во всем виноваты металлические поводки и нервно меняет их на всех кружках. Я тоже заменяю поводок на одном кружке. Мы еще раз перемещаем кружки ближе к суше. Они стоят кучно.
Надежды тают. В который раз промеряю глубину и про себя считаю кружки: раз, два, три, четыре. А где же пятый? Только что я его видел всего в десяти метрах от лодки. Встаю во весь рост и напряженно осматриваюсь по сторонам. И вдруг выпрыгивает, как мячик, мой кружок. (Надо заметить, что кружки у меня самодельные, нестандартного, уменьшенного диаметра — предмет постоянных насмешек рыбаков).
—Давай скорей, кричит командир и гребет к кружку. Я следую его примеру. Кружок опять скрывается с поверхности, видимо, леска застряла в прорези и не разматывается. Вот он снова показывается на поверхности, и тот ловко подхватывает его, медленно выбирает леску, потом резко подсекает. Давай подсак, кричу я ему (у нас один на двоих). Он быстро перебирает леску, и на поверхности появляется судак. Не выпуская из рук лески, он бросает мне подсак, я перехватываю его в воздухе и подвожу под судака. Впопыхах опять допускаю ошибку, пытаясь взять его с хвоста.
—Что ты делаешь, кричит Игорь. Но судак уже в подсаке. Я пытаюсь вывалить трофей ему в лодку, но он отстраняет рукой подсак, и судак оказывается в моей лодке. Я кидаюсь на него всем телом. А командир уже у своих кружков, подтягивает их к тому месту, где взял судак.
Пальцы мои дрожат. Ну как же, ведь первый судак — и такой большой! Я заталкиваю рыбину в рюкзак, вытряхнув из него все, и надежно затягиваю тесемку. Рюкзак изредка вздрагивает. Я сознаю, что это наш общий трофей — плод трех бессонных ночей, да и одолел-то судака по существу товарищ. Я успокаиваю друга — поделимся, а он в ответ смеется:
—Кто же делит рыбу? Привезешь в Москву, покажешь, какая у нас была ловля судака и какие они тут водятся.
Ваша почта не будет опубликована. Поля отмеченные (*) - обязательны.
Нет комментариев