media
   Обновлять после ночного снего­пада старую тропинку пришлось нам одним. И на лесном озере, к которому она вывела нас через полчаса, было безлюдно. Нетронутым пухом лежал ослепительно белый снег. И ни тропинки, ни следа на нем. Ловля окуня на этом озере всегда была на пять с плюсом.

     - Зачем вы поедете на лесное озеро, отговаривали нас вчера знакомые рыболо­вы. Там наверняка глухо! Лучше на водохранилище. "Глухо" означает полное бесклевье. А у меня сейчас это слово ассоциируется с глухоманью. Угрюмые, сонные ели, со всех сторон окружившие озеро, создают впечатление затерянности в лесной чащо­бе. Этим-то оно и привлекает меня — не­дальнее, но тихое, малолюдное, кажуще­еся даже первобытным.

 

     - Спят, наверное, все окуни сегодня, замечает мой спутник. Ведь под таким снегом весь день темным-темно. В самом деле, надо было на водохранилище ехать. Словно там другой снег! Или подо льдом фонари горят, ворчливо защищаю я «свое» озеро. Хотя и сам, насторо­женный белым покоем зимнего дня, не очень уверен в успехе. Пробираемся к своим старым местам, где когда-то ловили неплохо.

 

   Сверлим лед недалеко друг от друга и начинаем рыбалку. Проходит десять, пятнадцать минут, но старания наши совершенно безрезультат­ны. Ни поклевки! Так что же — и впрямь сегодня глухо? Нет! Сдаваться рано! При ловле окуня, его надо искать — вспоминаю хрес­томатийный завет. И мы с товарищем рас­ходимся в разные стороны, уговорившись сразу же позвать, если кто-то наткнется на стаю.

Ловля окуня на секретном озере

    На этом озере окунь держится порой у самого болотистого места — возле насту­пающей на воду моховой и тростниковой сплавины и особенно там, где на ее кром­ке вцепились в торфяной слой кусты ивняка и малорослая ольха. Буравлю лед почти у самых корней, потом в полуметре, играю мормышкой то в одной, то в другой лунке, но без успеха. Впрочем, так, наверное, и должно быть: здесь хорошо ловить окуня только по перволедью.

 

   Сейчас, в январскую пору, видимо, лучше держаться дальше — метрах в десяти-пятнадцати. Товарищ мой подался на середину озера, на глубину. О глубинах здесь прихо­дится говорить в кавычках — два-три мет­ра, не больше. Не знаю почему, но мне еще никогда не удавалось там ловить окуня. Плотву порой ловил летом и по первому и последнему льду с прикормкой; попада­лись и ерши, но окуня — не видел.

 

   По моим наблюдениям, он держится здесь только у зарослей кувшинок и стрелолиста на мелководьях. Летом широкие круглые листья кувшинок зелеными островами закрывают об­ширный и неглубокий — метр-полтора всего тихий плес за лесистым мысом. Там я и сверлю новую лунку. И прихо­дит, наконец, первая удача — поклевка! На лед, точнее, на мягкий белый снег  выскакивает окунишка из той невеликой весовой категории, которую рыболовы окрестили матросиками.

 В самом деле, расцветка окуня очень похожа на матрос­скую тельняшку — черные полосы на зе­леном или даже зелено-голубоватом фоне. Правда, на лесном озере окраска рыб своеобразна — черные полоски у оку­ней почти сливаются с черно-зеленым фо­ном. Но попадается здесь и светлый окунь. Поклевка следует за поклевкой. Пошло дело! Пора звать сюда приятеля, скучаю­щего на таинственных, но почему-то не подающих признаков жизни глубинах. Десяток-другой черных матросиков на уху, конечно, годятся. Но хочется ощутить сопротивление рыбы посолид­ней, ведь не за ухой только мы сюда приехали.

 

    Снова и снова режут лед наши коло­вороты. Толщина льда — полметра. Лю­бопытно подсчитать, на какую глубинуловля окуня зимой уходит некая суммарная скважина, кото­рую бурит за день рыболов? Два десятка лунок — это десять метров. А порой в поисках рыбы и вдвое больше сверлишь! Приходит смешная мысль: за зиму хоро­шая бригада рыболовов могла бы и до нефтяных слоев добраться.

 

   Но, пожалуй, не стоит отвлекаться от своего занятия. Товарищ делится наблю­дением: из одной лунки таскал черных окуней, а из другой — метрах в десяти от первой—светло-зеленых. Что будет по­середине? И он сверлит новую лунку, све­жим мотылем наживляет крючок мор­мышки. Пока ничего. А мою мормышку по-прежнему одолевают матросики. Но вот, наконец, окунь и поувесистей. Я хочу похвастать им, но приятель меня опережает.

 

    - Посмотри, какой ввалился! И я бегу смотреть. Потому что окунь и на сто, и даже на двести граммов — это та рыба, которая просто ловится. А та, что вваливается, — это уже настоящий и на подмосковных водоемах нечастый трофей. Товарищ мой, осмыслив сегодняшние наши поиски, высказывает гипотезу:

 

   - Я думаю вот что. Черный окунь пасет­ся   в   зарослях   кувшинок,   светлый — где дно чистое. Там же, наверное, держится и плотва.  А  крупный окунь  прячется   на,  границе зарослей и высматривает добычу, которая проплывает над чистым дном. Наверное, так оно и есть. Надо искать эту невидимую подо льдом границу между черными и светлыми окунями, границу, на которой порой вваливается солидный хищник.

 

   Я опять сверлю одну лунку за другой, растет горка матросиков, попадается кое-где и плотва — приятное разнообразие,   но   плотвички   под стать   окунькам. Новая лунка — и новая поклевка. Очень слабая, то ли робкая, то ли ленивая. Но рука ощущает тяжесть подсеченной рыбины. Ввалился! Меня бросает в ра­достную дрожь, однако стараюсь переби­рать леску спокойно и уверенно. Вывола­киваю из воды большого темного окуня. И вдруг у самой мормышки леска рвется! К счастью, теперь уже это не страшно — красноперый красавец прыгает на льду,

 

    В этот день, как мы ни старались, такие почти полукилограммовые великаны нам уже не попадались. И вот что Тут мы часто ловим окуня интересно: мелких окуней в озере уйма, а крупных больше трех-четы­рех никогда ловить не приходилось. А то и ни одного. Рассказал об этом ихтиологам, и они говорят, что для небольших лесных озер характерен мелкий, тугорослый окунь, редко набирающий даже стограм­мовый вес. Изредка попадающиеся полу­килограммовые — это, по мнению одних, другая раса, а тугорослый матросик, как ни корми его, никогда не станет крупным.

 

   По мнению же иных, дело, напротив, в кормлении. То есть это надо, очевидно, понимать так. Если какая-то тугорослая окуниха отнерестилась рань­ше других, то мальки, которые выведутся раньше собратьев, окажутся в более выгодном положении. Они быстрее под­растут и прежде других перейдут на хищный образ жизни, поедая при этом и запоздавшую по сравнению с ними в раз­витии окуневую молодь. Возможно, что верны обе точки зрения: ранний, чуть ли не вместе со щукой, нерест крупных окуней предопределен генети­чески, а дальше уже само собой получа­ется, и преимущество ранних мальков в борьбе за пищу.

СУПЕР ПРИМАНКА - ФЕРОМОНОВЫЙ АКТИВАТОР КЛЁВА РЫБЫ

    С ершами на этом озере тоже любопыт­ная история, Вначале мне казалось, что их тут вовсе нет. Во всяком случае, летом мне ни один ерш не попадался. В зимнюю пору изредка ловил маленьких, чуть ли не в спичечный коробок умещавшихся колючих рыбешек. Но однажды напал на настоящих, королевских, Королевский ершершей — на ти­хом плесе таскал из-подо льда одного за другим, иные были в сто-полтораста граммов.

 

   Только однажды. А потом лишь изредка попадались такие — один-два за день. Может быть, сыты они здесь, в лес­ном озере, с илистым его дном, где навер­няка много всякой живности? Может, ка­кой-то секрет надо знать? Эти тайны надо разгадывать самому. За тем и ездим мы сюда, на ловлю окуня. Впрочем, ведь и на другие водоемы настоящий рыболов-любитель отправля­ется именно разгадывать рыбьи тайны, И для него совсем не глухо подо льдом даже и в хмурую январскую пору. Хоть и не кипит там, как по весне, но идет своим чередом таинственная жизнь.

 

Комментарии: 0

Нет комментариев

Оставить комеентарий

Ваша почта не будет опубликована. Поля отмеченные (*) - обязательны.